«Авторитетная» боль

Администратор сайта
criminal.msk.ru
17.03.2013

К аэропорту «Шереметьево» не спеша вырулили три автомобиля: два джипа «Гранд-Чероки» и между ними «мерседес». На дворе стояло лето 1994 года. Иномарок было еще мало, площадка перед аэропортом была сплошь заставлена «жигулями» и «волгами», среди которых редко встречались значки «БМВ» и какой-нибудь «мазды». Машины остановились, и из джипов на улицу высыпали крепкие молодые ребята в пиджаках и галстуках. Идеально подогнанные пиджаки и сорочки окаймляли груду мышц, заработанных годами тренировок в подвальных качалках. Они осмотрелись вокруг и облокотились об автомобили в ожидании появления хозяина картежа.

Человек в «мерседесе» говорил мало, а больше задумчиво смотрел на проплывающий мимо лесной массив Подмосковья. Тонированное бронестекло прочно защищало от неожиданностей в мелькавшем пейзаже за окном и при случае могло спасти даже от гранатомета. Авторитетного пассажира, впрочем, мало волновали опасности внешнего мира; гораздо сильнее его мучила зубная боль, в чем признаться окружающим он не мог в силу характера. Всю дорогу он судорожно скрежетал челюстью в надежде приглушить муку, но тщетно. Человек, которому подчинилась бандитская Москва, которого боялись и уважали друзья и враги, чувствовал досаду. Он перечислял в уме авторитетов, «воров в законе» — своих недругов, с кем он воевал и кого, в конце концов, победил. Пленных в этой войне не брали, и проигравший мог рассчитывать лишь на могильную плиту внушительных размеров. Но короны бандитской Москвы он не чуял над собой; проклятые зубы подвели его в момент триумфа... Тогда в бессильи он запрокинул голову, закрыл глаза, и в полудреме ему привиделись картинки из детства. Свой первый зуб он потерял в драке на танцевальном вечере — так тогда назывались дискотеки – в деревне Филистово. Драка разгорелась под аккомпанемент Иосифа Кобзона, который что-то там верещал в радиоприемнике про комсомол, партию и Ленина. Обидчик был отправлен в нокаут тотчас же после своего непродуманного удара, но утром, после бессонной ночи, победителю стало ясно, что встречи со стоматологом не миновать. Человек в «мерседесе» приоткрыл глаза и вздрогнул: как будто вчера все это было. Перед мысленным взором встал врачебный кабинет замшелого городка, а в нем восседала здоровенная тетка рядом с агрегатом сходных размеров — бормашиной. Тетка, казалось, распрощалась с молодостью еще до революции и встречала посетителей нетерпеливой гримасой злой, уставшей бабы: чего, мол, встал, садись скорей! В ее руках недружелюбно зажужжал шпиндель бормашины. Сережа — так звали мальчика —понял, что ничего хорошего в этих малеваных казенной белой краской стенах больницы ему не стоит ждать. Когда его ноги уже стали разворачиваться в обратном направлении, он вдруг вспомнил, за что его уважали односельчане. Прошла секунда, не более. Сережа сжал волю в кулак и бесстрашно рванул к бормашине…

— Приехали, Сергей Иваныч! — простодушно, но мягко сказал водитель. Человек в «мерседесе» глянул в окно и увидел фасад аэропорта, пару знакомых бритых затылков. Также смело и решительно, как в далеком детстве, он шагнул в сторону входных дверей, потянув за собой веером свиту. По мере углубления в здание аэропорта толпа провожатых редела, до тех пор, пока у стойки оформления документов не осталось всего трое человек: Сергей Иванович Тимофеев, он же Сильвестр, и трое его самых близких лиц, которые выполняли его поручения и одновременно служили телохранителями: Культик и Дракон. Документы были в порядке, да и как могло быть иначе? Формально Сергей Иваныч летел по приглашению своего авторитетного знакомого Японца, который недавно обосновался в Бруклине. Американская бюрократия хотела знать, где официально будет жить во время своего пребывания в США король московской мафии. Японец поговорил с кем надо, и половина жителей Брайтон-Бич, оказывается, только и мечтала приютить у себя почтенного гостя из столицы.

Сильвестр поставил закорючку на какой-то бумажке и зевнул. До прохождения таможенного контроля оставался еще час, поэтому троица решила посидеть в местном кафе. Стояло летнее ясное утро, и зал ожидания раскрашивался лучами восходящего солнца. Всегда осторожный Культик осмотрелся вокруг: немногие посетители, в общем, вели себя спокойно и не вызывали подозрений. Вот прошла челночная процессия из бывших инженеров, подавшихся в коммерсанты. Дракон подозвал официанта и попросил три кофе и закуску. Во времена правления Сильвестра во всех подконтрольных ему бригадах существовал сухой закон. Нарушить его мог только сам законодатель Сильвестр, но лишь в исключительных случаях. Встреча с давним приятелем Японцем могла стать как раз таким случаем. Теплая кофейная жидкость заполняла воспаленную ротовую полость, и Сергей Иваныч прикрыл глаза от временного улучшения. Говорить не хотелось, да и о чем… Все уже обсудили, а повторять он не любил. Вспомнились еще причитания жены Любы. «Сережа, Сережа, ну зачем тебе эта Америка? Что у нас своих стоматологов нету?» Неприятные впечатления детства о контакте с бормашиной он держал при себе, а жене объяснял свое решение обычными мерами предосторожности. Вместо коронки враги могли поставить радиоуправляемую мини-бомбу.

— Сергей Иваныч, так что делать с этим Джамалдином Магометовичем Хамурзаевым? — неожиданно встрепенулся Культик, прервав ход воспоминаний Сильвестра.

— Без бутылки не выговоришь, — вставил Дракон. — Что с ним делать… Давно говорю: валить его надо, — загорелся он, сотрясая хрупкий столик, чуть не расплескав кофе. — Сергей Иваныч, дайте я с ним разберусь, я…

— Спокойно, спокойно, ребята, — сказал Сильвестр, делая успокаивающий жест, — разберемся с ним позже.

Он помнил, как однажды Дракон разрядил «калаш» в случайного прохожего, который толкнул его жену и не извинился. Освобождение Дракона и все материалы по делу обошлись в сто тысяч долларов взятки. «Горячий парень», — подумал Сергей Иваныч и усмехнулся. Культик же ему нравился не только огромной силой и твердостью характера, но и умом, расчетливостью, стратегическим талантом. На такого человека можно оставить пол-Москвы на несколько недель, а то и месяцев. Час пролетел, и диктор объявил начало посадки на самолет.

— Ну что, братва, пора прощаться…

Все трое по-дружески обнялись, и Сильвестр двинулся навстречу пограничникам.

Из просторного зала Шереметьевского аэропорта мы перемещаемся в уютный уголок одного нью-йорского ресторанчика. Напротив Сильвестра сидит в белоснежном смокинге Япончик, который широко по-дружески улыбается. Между столиками шныряют длинноногие официантки, в которых не сразу угадывались бывшие студентки житомирских и одесских медучилищ. Фанерная музыка смолкает, на сцену входит конферансье и объявляет: «Для наших дорогих гостей Славы и Сережи Вилли Токарев исполняет песню «Мы в жизни встретились». Раздались аплодисменты. Япончик выпивает коктейль и закусывает лимончиком.

— Ну что, Серега, бери Москву. Сдюжишь?

— Ты же меня знаешь...

Вот он взят последний рубеж: воры дали добро. Казалось бы, цель достигнута. Празднично искрится шампанское в бокалах, слышен женский смех, бодро колышатся усы Токарева… Но что-то мешает… Ах да, зуб болит. Как ни весел и важен сегодняшний вечер, мысли Сильвестра уже занимал завтрашний поход к стоматологу.

— Слава, к стоматологу мне надо. Я здесь впервые. Ты знаешь кого-нибудь?

— К стоматологу? Без проблем. Есть тут у меня один хлопец – золотые руки. Специалист высшей категории по металлу, особенно по золоту, а работал стоматологом в обычной одесской поликлинике, чтобы не выделяться. Обчистил ювелира в Будапеште. Вынес все маломальски ценное. Ювелир потом подсчитал убытки и застрелился. Он нам приплачивает от своих дел. Хочешь попрошу, он тебе золотые коронки поставит «от Картье»?

Сильвестр удивленно взглянул на Славу Япончика, но ничего не ответил.

Стоматолог высшей категории Терри Блант вел частный прием в Эмпайр-стейт-билдинг, и в описываемый момент собирался перекусить после одной особо утомительной трансплантации, а потому закрыл дверь и разложил на столе свой сэндвич с явным намерением тотчас же разделаться с ним, но не успел. В дверную щель просунулась голова секретарши и извиняющимся голосом сообщила, что пришел клиент, судя по всему, русский, и она никак не может отвязаться от него. Мистер Блант привык иметь дело с богатыми клерками, маклерами и финансистами, поэтому странный визит русского его несколько удивил. Он прощально взглянул на сэндвич: профессиональный долг неизменно перевешивал естественные подребности. «Что ж, пусть входит», — сказал Терри секретарше и завернул еду обратно в пакет. В дверях показался Сильвестр и приостановился у входа. Высокие стены Эмпайр-стейт-билдинг рухнули, и перед мысленным взором предстал зубоврачебный кабинет в Филистово с толстой теткой и бормашиной. «Быстрее, чего ждешь…» — подсказывала память. Вся заминка длилась не более пяти секунд. Не успел Блант опомниться, как Сильвестр рывком подошел к заграничной машине и лег в кресло. «Ну, посмотрим, что там у вас — сказал врач, придвигая лампу поближе ко рту короля мафии, — ух… Наверное, сильно болит… Нужен снимок. Пойдемте». Наркоз уже начинал действовать, когда мистер Блант задумчиво рассматривал рентген зубов.

* * *

В Нью-Йорке стояло погожее сентябрьское утро 1994 года. Стоматолог, врач высшей категории, д-р Терри Блант готовился к обычному наплыву высокопоставленных посетителей, когда двое в штатском выходили из лифта на его этаже. Секретарша дежурно улыбнулась посетителям и предложила кофе. Прошло несколько мгновений, и она сообщила доктору, что к нему явились двое русских. «Как, опять? Если так пойдет дальше, то надо учить русский язык...» — подумал Терри и приказал: «Пусть входят». Они вошли, коротко поздоровались и протянули снимок челюсти.

— Ваша работа? — только что и спросили русские.

Терри Блант внимательно осмотрел снимок и улыбнулся: «Моя». Самому Президенту Соединенных Штатов Америки он не сделал бы лучше.