Восьмидесятые годы

Ореховская организованная преступная группировка сформировалась примерно в конце 1980-х на юге Москвы. Ее основу составили молодые люди 18—25 лет. Их объединяли общие спортивные интересы: хоккей, футбол, культуризм и пр. Все они проживали в районе Шипиловской улицы, которая объединяет районы Зябликово и Орехово-Борисово. В середине восьмидесятых существовало мало общедоступных спортивных залов, профессиональных качалок, поэтому их организовывали нелегально в полуподвалах. Многие бандиты занимались спортом и работали инструкторами в ведомственных клубах, ПТУ, тренерами в школах.

Массовая застройка жилых кварталов Орехова завершилась к середине восьмидесятых. В целом это типичная «спальная» архитектура эпохи позднего Брежнева. Все эти бетонные громады лишены какой бы то ни было эстетики и служили одной лишь практической цели: дать возможность рабочим переночевать перед очередной вахтой на заводе ЗИЛ. Дома вырастали на пустырях посреди грязи, нормальной инфраструктуры тогда еще не существовало. Ранние автобусы уходили битком набитые до ближайшей станции метро «Каширская»: предпоследнюю станцию Замоскворецкой линии метро «Красногвардейская» открыли только в восемьдесят пятом. Действительно, прогулявшись по местным «достопримечательностям», трудно поверить, что унылый быт работяцкой среды в гуще каменных джунглей мог взрастить что-то культурное и духовно богатое. Здесь людям просто нечем заняться и не на что глаз положить.

В середине семидесятых годов в Москву по лимиту перебрался двадцатилетний Сергей Иванович Тимофеев (18.07.1955—13.09.1994), тракторист из деревни Клин Новгородской области. Был женат и имел детей. Он поселился в общежитии по адресу: Шипиловская улица, 12. (В начале девяностых перебрался в дом поблизости: Борисовский проезд, 1к2.) Его пригласили на должность инструктора карате при Главмосстрое. Поскольку эта работа не приносила желаемого достатка, а само карате запретили в восемьдесят первом году (что само по себе забавно, так как самый кассовый советский фильм «Пираты ХХ века» как раз пропагандировал боевые искусства), вскоре он оказался перед нелегким выбором: «бомбить» на московских улочках или... Или! Таким образом он оказался у истоков местных бандформирований в преддверии больших перемен.

Горбачевский закон о кооперации открывал большие возможности как для частного предпринимательства, так и для вымогания денег у новоявленных капиталистов со стороны криминалитета. Впрочем, баснословную прибыль приносила тогда невинная с виду игра в наперстки. К концу восьмидесятых Сережа Новгородский превратился в «воротилу игорного бизнеса», опекая наперсточников у магазинов «Польская мода», «Лейпциг», «Электроника», «Белград», у метро «Домодедовская», «Юго-Западная» и др. Именно с игрой в наперстки возле универмага «Белград» [Домодедовская ул., 28] связана нашумевшая, но ныне забытая драка, поставившая на уши всю московскую милицию 4 июля 1988 года.

Драка возникла из-за отказа азербайджанцев оплатить проигрыш местным «воротилам игорного бизнеса» — группе наперсточников, бригадиром которых и был Тимофеев. В потасовке участвовало несколько десятков человек, а кавказец Наврузов получил серьезную травму головы и был увезен «скорой» в 68-ю горбольницу. Его земляки, учитывая численный перевес славян, временно отступили. Но уже к пяти часам вечера со всех концов города стянулись сотни азербайджанцев, решивших отомстить за обиженного соплеменника. Искали они Тимофеева, так как обладали точной информацией (в отличие от местной милиции), кто именно и чем проломил череп Наврузову. Тут уже Сереже пришлось демонстрировать реакцию спортсмена и проворность. Преследуемый толпой, он едва успел прыгнуть в «восьмерку» своего приятеля и они рванулись под защиту местного 143-го отделения милиции. Однако разгоряченных врагов это не остановило, и будущему грозному лидеру славян и его другу пришлось, перепрыгнув забор «конторы», бежать дальше. Азербайджанцы же устроили во внутреннем дворе отделения настоящий погром, не оставив у брошенной «восьмерки» ни одного целого стекла и детали кузова. Дело получило серьезную огласку и приобретало формы массовых беспорядков. Конечно, квалифицировать таким образом случившееся милицейское начальство не решилось, дело возбудили по фактам нанесения телесных повреждений и хулиганства.

Инициатора столкновения Тимофеева решили задержать. В то время он еще не был Сильвестром и во всех документах и оперативных сообщениях проходил под уважительной кличкой Иваныч. К месту прописки подозреваемого (видимо, речь идет о доме по адресу: Шипиловская улица, 12. — Прим. адм.) выехала группа сыщиков, но войти в квартиру ни разу не решились. «Наружка» сообщила, что Иваныч собрав квартире сторонников — двенадцать здоровых ребят. Задержание отложили до утра. Наконец в квартире остались только хозяева. На звонок никто не отреагировал, после недолгих раздумий бойцы ОМОНа выбили деревянную дверь (в те годы бронированные двери в Москве были разве что на ГОЗНАКе) — и знакомство с Тимофеевым состоялось. Очевидец событий рассказывал, что жил Иваныч довольно скромно, но уже тогда имел видеомагнитофон с импортным телевизором, модную мебель, держал двух псов. И еще маленький штрих: на холодильнике лежало семь тысяч рублей в банковских упаковках (по ценам 1988 года — стоимость «Волги»). Сопротивления Сережа не оказывал, держался достойно. Впрочем, вел он себя внушительно всегда. Я был свидетелем, как во время уже упоминавшегося задержания в мотеле «Солнечном» Тимофеев, уже в «ранге» Сильвестра, спокойно стоял у стены, не опуская глаз под пристальными взглядами горячих ребят из спецназа.

Повернемся к последствиям стычки у «Белграда». В квартире Иваныча обнаружили игорный реквизит: с десяток наперстков и кучу резиновых шариков. Добродушный Сильвестр продемонстрировал следователю Владимиру Новикову секреты мастерства. Получалось у него довольно ловко, но Тимофеев признался, что практики маловато, «у ребят получается лучше». Он не скрывал источников доходов: «Ну пробовал я на машине «бомбить». Весь вечер ишачил — 31 рубль в карман положил и устал как собака. А за день на наперстке я в сто раз больше заработаю».

Тимофеев охотно давал показания, приезжая на допросы (через три дня его пришлось выпустить на свободу) на видавшем виды «Москвиче-412». Он даже предлагал сотрудничество: «Вы моих наперсточников не трогайте, а порядок у «Белграда» гарантирую. Никаких карманных краж и хулиганства не будет». Он производил впечатление человека, имеющего конкретную цель — не пил, не курил, каждый день бегал кроссы от дома до места «работы» к автостоянке «Белграда». Вечерами Тимофеев проводил тренировки по карате. Уже в тот период у него появились высокие связи в КГБ и МВД. Когда следователь сообщил о прекращении дела (Наврузов из больницы сбежал, показания давать отказался), Тимофеев поинтересовался, вернут ли деньги и изъятые наперстки. Услышав ответ, очень удивился: «А меня заверили (он красноречиво закатил глаза наверх), что все отдадут...» Кстати, благосостояние Сережи улучшалось настолько стремительно, что на последние допросы он приезжал на «шестерке», причем за рулем сидел уже не Тимофеев, а водитель (Модестов Н. Москва бандитская. М.: Центрполиграф, 1996. Т. 1).

Подробнее читайте об этой истории в воспоминаниях следователя Новикова, ведшего это дело.

Площадка образца восьмидесятых годов перед универмагом «Белград», где разыгралась драма. Обратите внимание на очередь. В те годы «Белград» — магазин югославских товаров — считался обязательным пунктом для посещения туристами с наличностью, поэтому притягивал аферистов.

Событие имело столь большой резонанс, что уже в августе 1988 года появился Указ Президиума Верховного Совета СССР, который внес изменения и дополнения в соответствующие правовые нормы, устанавливающие ответственность за азартные игры. Помимо азартных игр группа Тимофеева занималась вымогательством у частных водителей у метро «Каширская», а с 1989 года контролировала автозаправки Советского и Красногвардейского районов столицы. Известен случай вымогательства денег у известного поп-исполнителя Владимира Кузьмина и его группы «Динамик».

В конце восьмидесятых тимофеевцы стали конфликтовать с чеченцами. Под «чеченцами» подразумевались не только сами этнические чеченцы, но и кавказские группировки вообще, особенно азербайджанские. Известен такой случай. В ночь на 1 сентября 1989 года Игорь Масленников по кличке Племянник и другой ореховский боевик Александр Степанов (Дермантин) во дворе школы в микрорайоне Ясенево расстреляли из пулемета Дегтярева Казбека Ахматова, брата чеченского вора в законе Хусейна Слепого. В 1991 году муровцы раскрыли это преступление. Через два года суд приговорил Степанова к расстрелу (позже смертную казнь ему заменили пятнадцатилетним сроком), Масленников же на пять лет отправился в колонию строгого режима.

В этот период «ореховские» объединились с «солнцевскими» для совместного противостояния кавказцам. В результате этой борьбы Тимофеев только выиграл: получил под контроль близлежащие к Солнцеву западные районы столицы. Однако в декабре 1989 года сотрудники МУРа задержали лидеров «солнцевских» — Сергея Михайлова, Аверина, Люстарнова, а также Сильвестра, — предъявив им достаточно экзотичные в тот период обвинения в вымогательстве денег и машин «вольво» у председателя кооператива «Фонд» Вадима Розенбаума.

Сильвестр в декабре 1989 г. в комнате для допросов ИВС на Петровке, 38.

Из показаний помощника председателя кооператива «Фонд» по хозчасти Надежды Пастуховой: «В июне — июле 1989 года на работу в наш кооператив устроили Михайлова, Аверина, Люстарнова. Никакой работы Михайлов, Аверин и Люстарнов не производили, однако регулярно получали зарплату в сумме 1200 руб. (средняя зарплата в те годы составляла двести пятьдесят рублей. — Прим. адм.). Как я поняла из разговоров с членами правления кооператива, денег, собираемых для нужд Аверина, Михайлова, Люстарнова и Тимофеева, было явно недостаточно, и было принято решение оплатить покупку трех машин марки «Вольво» для этих лиц. После приобретения автомашин данные люди стали появляться в кооперативе гораздо реже». Обвинение, впрочем, почти рассыпалось, и за решетку отправился один Сильвестр, получивший по приговору суда три года лишения свободы в колонии усиленного режима.

Лариса Кислинская, будучи в те годы обозревателем газеты «Труд», встречалась с Тимофеевым в изоляторе временного содержания на Петровке, 38. Тимофеев тогда сказал следующее: «А вам, девушка, нравится, что в любом ресторане — куда ни зайди — одни кавказцы? Вам нравится, что чечены распустились и диктуют тут свою волю? Если меня опера отпустят на время, я вам устрою прогулку по кавказской Москве».

Так завершились, в сущности, наивные восьмидесятые и впереди нас ждали «лихие девяностые».