Ликвидатор 2
Пройти через невозможное. Исповедь легендарного киллера
Алексей Шерстобитов

«Книжный мир», 2014

Официальная аннотация: Продолжение скандального автобиографического романа легенды преступного мира Алексея Шерстобитова по прозвищу Леша Солдат. Общественное мнение об Алексее Шерстобитове разделилось. Одни считают «киллера номер один» жестоким убийцей, другие — чистильщиком, поскольку его жертвами становились криминальные главари и олигархи, третьи убеждены, что Шерстобитов действовал по заданию спецслужб. Присяжные заседатели постановили Шерстобитову обвинительный вердикт, но при этом выразили ему снисхождение, что спасло Солдата от пожизненного заключения. В итоге Шерстобитов за двенадцать доказанных убийств получил 23 года лишения свободы. Он получил призрачное право на свободу, но реальное право на раскаянье и исповедь, которую вы и держите в руках. Это жестокая, откровенная книга, написанная кровью и страстью к жизни.

Достойно ль
Смиряться под ударами судьбы,
Иль надо оказать сопротивленье
И в смертной схватке с целым морем бед
Покончить с ними? Умереть. Забыться.
Уильям Шекспир

Фактически книга вышла в свет еще в сентябре 2013 года. Мне кажется, что оба тома писались почти одновременно, поскольку второй представляет собой углубленное переосмысление фактов и событий, поверхностно описанных в первом. Кстати, в книге обнаружилась забавная мелочь: фотографии могил с Хованского взяты с моего сайта.

Если отсчитывать срок приговора с момента задержания (февраль 2006 г.), то сидеть Алексею осталось лет семь, если не отпустят условно-досрочно. Сейчас прогнозировать что-либо довольно сложно, поскольку новой России такие сроки еще в новинку: получившие двадцать и более лет в начале девяностых лишь только сейчас начинают выходить на свободу. Кстати, вскоре Россия столкнется с проблемой пожизненно осужденных. Что делать с теми из них, кто просидел положенные двадцать пять лет и подает прошение о помиловании? Словом, Алексей наверняка успеет написать еще несколько книжек, тем более что делать в тюрьме особенно нечего, кроме как читать и писать, особенно если есть в этом потребность. Насколько я знаю, работа в тюрьме — это привилегия, а не обязанность. Кстати, в последнее время я наблюдаю в интернете нездоровый ажиотаж, связанный с идеализацией образа «легендарного киллера». Я имею в виду многих так называемых добровольных помощниц Алексея, страдающих «комплексом жены декабриста» вкупе с женским инфантилизмом, то есть мечтающих оказаться под пятой сильного, властного и надежного мужа с перспективой вырасти в семейного тирана. В конце концов, так задумала природа, ну а кто виноват, что общество другого объекта — менее спорного — для девичьих грез не предоставило? Подобные чаяния особенно распространены в провинции, где мужской элемент деградирует, спивается на почве отсутствия работы и отрыва от очагов культуры.

Нужно расставить точки над «и». Алексей — во многом медийный персонаж, подраскрученный прессой, падкой на людей с оружием. Ну, вечные темы: секс, насилие... Вы помните, с каким азартом пресса делала из Солоника «киллера номер один»? Не удивлюсь, если Валерьяныч (дружеское погоняло Солоника) по мере сил старался оправдать это высокое доверие журналистов. Что же до Алексея, то вся интрига его дела — в обилии громких имен, окружающих его, и потребности высказаться. Но в любом случае за телеобразом стоит реальный человек, которому я желаю выдержки и напоминаю, что тюрьма — необходимый опыт всякого русского писателя, ведь сидели и Чернышевский, и Достоевский, и Горький, и Маяковский... Как говорится, был бы писатель хороший, а статья найдется...

Я не профессиональный критик и литературовед, но хочу заметить, что Алексею пока не достает легкости, прозрачности изложения и стилистической стройности. Фразы наподобие «А ОПГ, как и любая другая структура, создаются, как приносящие прибыль для приобретения тем больших благ, чем выше ранг» (стр. 12) с трудом воспринимаются мозгом. Предлагаю свой вариант: «А ОПГ, как и любые другие коммерческие структуры, создаются с целью получения прибыли для приобретения максимального количества благ». Не как критик, но как читатель, рекомендую Алексею отказаться от чрезмерно длинных предложений и витиеватых конструкций, тем более что издательство, кажется, умыло руки от редактирования, умудрившись допустить грамматическую ошибку даже в таком простом предложении: «Стилистика, орфография и пунктуация автора сохранена».

Как уже упоминалось, большая часть книги посвящена психологическому анализу собственных и чужих поступков. Кроме того, даны психологические портреты лидеров банды. Фактическая, событийная часть охватывает поздний период вплоть до ареста, суда и тюрьмы. Наверное, у многих создастся впечатление, что Алексей старается как бы отмыть себя, если и не целиком, так хотя бы свой военный мундир, украшенный орденом «За личное мужество». Все-таки офицер, потомственный военный... Дескать, на войне — пусть и бандитской — как на войне, и даже там ему вроде бы удается сохранять офицерскую честь. В общем, во втором томе Алексей пишет больше о том, скольких людей он спас: отвез в больницу побитую девочку, не стал взрывать людей на Введенском кладбище, защитил автолюбителя от хулиганов... Особо недоверчивый читатель может решить, что эта книга — некое вложение в будущее УДО. Но все-таки... Спас или помиловал? Вот в этой дилемме и заключается самый сложный вопрос романа. Кто он, Алексей, — хозяин положения или слепой инструмент стихийных сил, ворвавшихся в его жизнь под разными именами: перестройка, развал СССР, разруха, Гриша, Ося, нищета и т. д.? Перефразируя Достоевского, тварь он дрожащая или право на выбор имеющая? Если по какой-то причине времена меняются, а вместе с ними ценности переворачиваются с ног на голову (например, вчерашний спекулянт — сегодняшняя опора рынка), то должен ли человек меняться вместе с ними или оставаться собой? Возникает тогда следующий вопрос: что значит быть собой вне общественных установок, норм, догм, усвоенных чуть ли не с молоком матери? Возможно ли это? Может ли офицер идти в бандиты, а бандит в депутаты, если того требуют новые условия?

Когда я смотрю на горы трупов в Освенциме, Катыни, других местах... то конкретных виноватых как будто не существует. Вместо имен слышишь: погнали, заставили, приказали, в особо циничных случаях — «выполняли свой долг»... Получается странно: трупы есть, а виноватых нет. Ну а покуда человечество само не знает, куда и к чему идет, остается подчиняться закону, конечно несовершенному, порой несправедливому, но хотя бы прочному и реальному, существующему здесь и сейчас и очищенному от демагогических рассуждений о преступлении и наказании. Увы, других инструментов для усмирения своей звериной сущности человечество не придумало. Что же касается религии, то она утратила свое влияние и значение («спасибо» большевикам) и противостоять злу не может.