Ореховский излом

С тяжелым сердцем пишу о нашем национальном позоре. По-другому и не скажешь... На сей раз последует отступление от основной темы, ведь убийцами и жертвами необъявленной войны, развернувшейся на улицах Орехова-Борисова, были не какие-нибудь вульгарные бандиты, а офицеры вооруженных сил, которые вроде бы по долгу службы (стертые высокопарности про честь не хочется и упоминать) должны охранять мир и покой граждан. И свои боевые задачи по завладению деньгами они проводили едва ли с не большим упорством, чем при разгроме какого-нибудь кишлака в Кандагаре. Вряд ли кто-то из тех, кому удалось выбраться из афганской бойни с перебитыми ногами, рассчитывал на то, что его подорвут в лифте родного дома или на поминках по своим товарищам на той самой вожделенной якобы тихой и мирной гражданке.

Бог его знает, чем заслужил наш район антиславы этакого всероссийского полигона для отработки рыночных реформ, социальных преобразований. Люди дохли не хуже тех пресловутых лабораторных мышей, вот только кто ж стоит за нами в белом халате, крутит барабан и хладнокровно наблюдает нашу предсмертную агонию? И зачем была нужна Главному Экспериментатору страшная бойня на Котляковском кладбище, унесшая четырнадцать жизней и искалечившая десятки людей? Боюсь, что объяснений у меня нет. Есть только смутная надежда, что за всем безумным разгулом страстей все-таки есть чей-то крупный замысел... А мы, как те мыши, должны сыграть свою роль и безропотно исчезнуть. Вроде бы надо смириться, а что-то не хочется...

Феномен района можно объяснить по крайней мере двумя факторами. Во-первых, Орехово-Борисово — один из самых густонаселенных районов Москвы; во-вторых, специфичная криминальная среда формировалась приезжими-лимитчиками, оторванными от корней, а потому относившимися к своему новому местожительству как к перевалочному лагерю, казенному общежитию, не требующим ни моральных, ни финансовых вложений в обустройство будущего. Если посмотреть на такие старые столичные районы, как, например, Сокольники или Кузьминки, то там ситуация выглядит поспокойнее. И дети, выросшие среди родни, знакомых и друзей с детства, труднее переступают через нормы общества.

«Афганские» особенности национальных разборок

Эти дома, прозванные населением «афганскими», построены для ветеранов Афганистана в начале девяностых и заметно отличаются от всех прочих, возведенных при социализме.

Вечером 10 ноября 1994 года председатель Российского фонда инвалидов войны в Афганистане Михаил Лиходей и его охранник Валерий Нурин вошли в третий подъезд дома 11 по Ореховому проезду. Через несколько секунд прогремел страшный взрыв мощностью в триста грамм тротила, заложенного в переговорное устройство лифта (по другой версии, в нишу электрощита, расположенную между шахтами грузового и пассажирского лифтов). Лиходея буквально разорвало на части, а у Нурина оторвало ноги (позднее и он скончался). Пострадали от взрыва также жена Лиходея Елена Кранолуцкая и второй охранник Иван Лесных.

В 1990 году Лиходей создал и возглавил общественную организацию «Панджшер» (по названию места военных операций в Афганистане), целью которой было оказание помощи солдатам и офицерам, вернувшимся с войны калеками. Помимо материальной и моральной поддержки семьям «афганцев» Лиходей добился от властей разрешения на строительство жилого дома для ветеранов в Орехове-Борисове, куда сам переехал из района Сабурово.

Трагическому событию предшествовала череда корпоративных склок. Михаил Лиходей возглавил фонд 28 августа 1993 года, после громкого скандала, в ходе которого прежний глава организации Валерий Радчиков был обвинен в растрате и смещен с поста. Радчиков ушел, но забрал с собой печати и документы. В результате, возникло своеобразное двоевластие: под одним и тем же названием фактически работали две организации с разными счетами. Между бывшим и новым председателями фактически началась война за право единолично заправлять делами фонда.

Сторонники Лиходея собрали конференцию и, изменив устав, направили документы РФИВА на перерегистрацию в Минюст. Радчиков этому воспротивился. Минюст отказался рассматривать новые документы, но Лиходей обжаловал решение Минюста в Верховном суде, и 23 сентября 1994 года он вынес вердикт о том, что устав РФИВА, которым командовал Лиходей, должен быть зарегистрирован в 10-дневный срок.

30 сентября на Лиходея и его первого заместителя Сергея Трахирова было совершено первое покушение. В подъезде на «афганцев» напали неизвестные бандиты. Один из них выстрелил в Лиходея из ракетницы (тот получил серьезные ожоги), а другой ударил Трахирова ножом.

31 октября Михаил Лиходей направил письмо в ФСК (ныне ФСБ), в котором сообщил, что деятельность Валерия Радчикова нанесла ущерб десяти тысячам инвалидов-«афганцев» на сумму свыше $60 млн.

10 ноября новый устав фонда был наконец зарегистрирован. Именно в тот день Михаил Лиходей был взорван вместе с охранником в подъезде своего дома.

Можно только догадываться, до какого белого каления доводило Радчикова упорное, но все-таки законное противостояние Лиходея. Человека, который привык распоряжаться десятками, а то и сотнями миллионов долларов — и это в то нищее и лихое время, когда на улицах могли убить за пачку сигарет. Рисковать всем этим из-за чего? Из-за каких-то формальных процедур и упорствования одного-двух людей? Не проще ли устранить их? Мне кажется, что именно такое решение кажется наиболее реалистичным, исходя из нравов, царивших тогда в России. Сомнительно, что какая-то теплая память о воинском братстве могла перевесить эти прагматические расчеты и остановить руку на пульте взрывателя.

Надо сказать, первую бомбу под злосчастный фонд подложило само государство, предоставив ему странные таможенные льготы на внешнеэкономическую деятельность. Зачем инвалидам коммерческие льготы? Они ведь не предприниматели... Тогда фонду пришлось пойти на сотрудничество с фирмочками и их хозяевами в малиновых пиджаках, которые предлагали долевое участие в торговых операциях в обмен на льготы. В таких мутных схемах вообще не предполагалось, что вся выручка пойдет на нужны инвалидов. В лучшем случае речь шла о десятках процентов отката. Да и эти проценты во многом зависели от личных связей, тайных договоренностей председателя (Радчиков — полковник ГРУ с широкими связями), который справедливо мог полагать, что для фонда он незаменим, а потому имеет право на личную долю и решать, кому сколько отстегивать. Учитывая, что за многими фирмами стояли бандитские «крыши», то все эти договоренности носили криминальный оттенок. Так, решением о предоставлении льгот государство фактически предопределило преступно-теневой, размытый характер деятельности фонда.

После смерти Лиходея, новым главой РФИВА стал его заместитель Сергей Трахиров. Ему также пришлось принимать самое деятельное участие в борьбе за фонд — адвокаты Радчикова подали в Таганский межмуниципальный суд иск о признании недействительной регистрации РФИВА, возглавляемого Трахировым. Суд вынес решение в пользу Радчикова, однако Трахиров обжаловал его в Мосгорсуде, и 27 сентября 1995 года его фонд вновь был восстановлен в правах. Впрочем, уже и у самого Радчикова началась полоса неудач. Спустя месяц, 29 октября, на него было совершено покушение. Полузаконного председателя и его юрисконсульта Дмитрия Матешева (он представлял интересы Радчикова в суде) расстреляли из пистолетов в Орлово-Давыдовском переулке. Матешев был убит, а Радчиков выжил лишь благодаря усилиям врачей — в него попало шесть пуль. В общем, война как она есть...

Но как показало будущее, все эти перестрелки — ничто в сравнении с тем, что случилось на Котляковском кладбище 10 ноября 1996 года, в День милиции. «Афганцы», собравшиеся на поминках у могилы Михаила Лиходея, убитого ровно два года назад, были разорваны в клочья сильнейшим взрывом мощностью в несколько килограмм тротила. Как выяснилось, бомба предназначалась для председателя фонда Сергея Трахирова. Он, вдова Лиходея Елена Краснолуцкая, а также еще двенадцать человек погибли на месте, десятки получили страшные увечья. Взрывом отцу Лиходея выбило левый глаз, порвало барабанные перепонки и, как он выразился, «сняло скальп с лица». Ольга, дочь Виктора и Нины Лиходеев, пострадала, пожалуй, больше всех остальных. Осколком ей раздробило нижнюю челюсть — собирали буквально по кускам, каждый зуб укрепляли на специальном металлическом штативе. Едва не ослепла, полтора года провела в больницах. За это время у нее появился рак крови и туберкулез. Да, что и говорить, взрыв сократил жизни многих, поэтому жертв, конечно, не 14, а гораздо больше.

Нина, жена Виктора Лиходея. Она находилась возле поминального столика рядом с Еленой Краснолуцкой. Погибла на месте. Сын опознал ее в морге по волосам и чулкам. Лица не было.

Сразу же возникают мысли о том, что взрыв совершили бывшие военные-подрывники, сраженные афганским синдромом. Кто еще мог так цинично, хладнокровно и жестоко пожертвовать десятками людей ради одного «объекта», ведь большинство погибших не имели никакого отношения к афганской грызне за льготы. Только человек, относившийся к смерти как к рутинному явлению повседневности. Отдельного внимания заслуживает и выбранная дата расправы: 10 ноября. Бахвальство или наоборот — полнейшее равнодушие к негодованию всей милиции, которая восприняла срыв корпоративного праздника как демонстративный вызов правопорядку. Скорей второе, потому что суть военного синдрома и заключается в равнодушии не только к чужой, но и к своей участи. Гражданские бандиты вовсе не склонны к жертвам среди случайных людей и не стремятся привлечь внимание милиции. К примеру, Сергей Буторин вспоминал про убийство Сильвестра: «Он садится в машину, трогается, она взрывается. Вот прям на глазах. Причем, там не какой-то взрыв, как в кино показывают, нет, было направлено… ну, видимо, стояла хорошая, профессиональная мина...» А Культика расстреляли в автомобиле так, что водитель не пострадал...

Незадолго до трагедии на Котляковском кладбище два взвода казаков, возглавляемых Сергеем Трахировым, совершили набег на «радчиковский» офис в доме 3 по Промышленному проезду. Все сторонники Радчикова были выдворены из помещений, и туда перебрались подразделения фонда Трахирова. В числе прочего новосельцам достались и контракты, подписанные Радчиковым, на миллионные суммы, и Трахиров тут же начал оспаривать в судах их правомочность. В общем, вряд ли стоит искать какие-то дополнительные причины для расправы, какую-то таинственную третью сторону, якобы действовавшую за спиной у Радчикова.

«Встать! Суд идет»

Радчикова взяли в апреле 1997 года. Вместе с ним арестовали бывших «афганцев» Андрея Анохина и Михаила Смурова, которых обвинили в исполнении взрыва на кладбище. Чуть позже задержали и убийц Лиходея: Владимира Луковского, Александра Хинца и Владимира Мамуркина. Правда, Радчикова в последнем преступлении обвинять не стали — следователи не собрали доказательств.

Московский окружной военный суд, в котором вначале рассматривалось это дело, 21 января 2000 года оправдал подсудимых за недоказанностью вины и освободил из-под стражи. По выходе на свободу, Анохин принял участие в телепередаче «Независимое расследование», посвященной этому делу, где нес откровенную пургу насчет психотропных препаратов, которыми его якобы пичкали, выбивая признательные показания на предварительном следствии. Эти признательные показания он записал четким, ровным почерком, находясь якобы в полубессознательном состоянии... Надо сказать, Анохин хорошо вписывался в портрет этакого фаталиста — жертвы войны: пустые, равнодушные глаза, направленные куда-то за горизонт бытия, будто он и впрямь одной ногой уже на другом свете. Про него сам Радчиков высказывался так: «Анохин, на мой взгляд, был болен афганской темой — никогда не снимал камуфляжную форму, участвовал во всех собраниях ветеранов, разговоры вел только о войне и даже в музыке признавал исключительно «афганские» песни».

25 июля 2000 года военная коллегия Верховного суда подтвердила законность приговора, однако уже в декабре он был отменен президиумом Верховного суда по протесту главного военного прокурора. И вдруг спустя месяц, 31 января 2001 года, Радчиков погиб в автокатастрофе на Минском шоссе. Он успел написать несколько жалоб и направить иск в Европейский суд по правам человека. Тут же возникли предположения, что Радчиков погиб неслучайно. Особенно преуспели в распространении слухов его лживые адвокаты — Юшин и Орозалиева, — еще на суде выбравшие конспирологическую стратегию защиты, что Радчикова подставили некие могущественные государственные заговорщики. Но достаточно всмотреться в детали гибели Радчикова, и всякие сомнения насчет убийства отпадают. Как можно организовать убийство, чтобы нужная вам машина выехала на встречку и разбилась под определенную тяжелую, но случайную машину? По сообщениям свидетелей, Радчикова никто не подрезал, и всему виной, скорее всего, январский гололед и узкий поворот.

Характерно, что на время отсидки Радчикова кровавые разборки между филиалами фонда прекратились, а после его смерти в автомобильной катастрофе не возобновились, что само по себе является косвенным признаком участия Радчикова в преступлениях. Новый глава фонда Андрей Чепурной, за жизнь которого после смертей Лиходея и Трахирова никто не смог бы поручиться сроком на месяц, до сих пор жив и работает на своем посту. Правда, чтобы очистить фонд от зловещей репутации Радчикова и общего криминального шлейфа, ему пришлось переименовать РФИВА в Общероссийскую общественную организацию инвалидов войны в Афганистане (ОООИВА) и военной травмы «Инвалиды войны». Любопытно, что на сайте фонда вы не найдете ни одного упоминания имени Радчикова, который стоял у его истоков и проработал в нем ключевые годы становления. В одном интервью Чепурной сказал: «Те трагические события не на совести организации инвалидов войны...» Конечно, всю организацию обвинить в бандитизме — это было бы слишком, но трагические решения принимали отнюдь не рядовые сотрудники фонда, а все-таки управляющие, с которыми как правило и ассоциируется любая организация. Ранее Чепурной высказывался конкретнее: «Мы знали, что убийство Лиходея организовал Валера Радчиков, но в то, что Котляковка — тоже дело его рук, поверили не сразу...»

Первым прощупал, что в афганском братстве что-то прогнило, бывший президент Ингушетии и тоже «афганец» Руслан Аушев. В ноябре 1994 года он заявил, что Михаилу Лиходею угрожали расправой лидеры Союза ветеранов Афганистана и бывший председатель Фонда Валерий Радчиков. Сам же Союз ветеранов Афганистана Аушев назвал «полукриминальной организацией, претендующей на большие роли, в том числе и политические». Много позже, на судебном процессе, проходившем в июне 2011 года, по делу убийства Лиходея и Нурина, вдова охранника Венера Нурина фактически подтвердила высказывание Аушева по части угроз. По ее словам, Лиходей и Нурин часто разговаривали о воровстве в фонде и постоянно произносили имя Радчикова.

Позорное правосудие

Как говорил Глеб Жеглов, правопорядок в стране определяется не наличием преступников, а умением властей их обезвреживать. Я бы добавил: и умением их достойно наказать. К сожалению, то и другое нам удается с трудом. И если виновных государство кое-как, со второго — третьего захода, обнаружило, то наказать как следует не смогло, чем лишний раз подтвердило: жизнь человека в России ничего не стоит.

Еще при жизни Радчикова гособвинитель требовал назначить ему 12 лет лишения свободы в колонии строгого режима, Смурову — 10, а Анохину, который нажал на пульт дистанционного управления — 15 лет заключения. 15 лет за убийство четырнадцати и нанесение тяжелейших увечий десяткам людей... М-да...

28 мая 2003 года Мосгорсуд приговорил бывшего «афганца» Михаила Смурова к 14 годам заключения за организацию взрыва на Котляковском кладбище.

6 апреля 2004 года Мосгорсуд приговорил Александра Хинца к 15 годам заключения за убийство Лиходея и Нурина.

19 декабря 2006 года Мосгорсуд приговорил Андрея Анохина к 15 годам лишения свободы за взрыв на Котляковском кладбище.

Да, в 1994 и 1996 годах действовал еще старый, советский уголовный кодекс, по которому больше пятнадцати лет дать не могли, а под расстрел мешал подвести мораторий. Но что мешало приговорить всех троих к смертной казни и тут же заменить ее пожизненным заключением, если нам так важно мнение Европы?

Ради того, чтоб задницы чиновников протирали кресла в Совете Европы, Россия бездумно переняла худшие гуманистические тенденции западноевропейского права, а именно инфантильное милосердие к человеческим отбросам — убийцам детей, женщин, всякого рода маньякам и т. д. В нашей диковатой стране, недавно вышедшей из хаоса перестроечных разрухи и криминала, такие подчеркнуто небольшие сроки массовым убийцам да еще с возможностью выйти по УДО выглядят сущим издевательством над здравым смыслом и родственниками жертв.

Чтобы не быть голословным, приведу еще несколько красноречивых примеров, после которых вам наверняка захочется посадить и тех судей, кто приговаривал, и тех, кто ретиво насаждал у нас заблуждения европейских горе-гуманистов.

В 1994 году в Ростове 16-летний подонок Кулешов изнасиловал и убил маленькую девочку. В безбожных Штатах такого бы посадили на электростул, невзирая на возраст. Но у нас, слава богу, особая духовность, гуманизм, так сказать, поэтому ему дали всего 10 лет. Просидел еще меньше: 6,5 лет. Ну и что вы думаете? В 2006 году этот подонок убил еще двоих детей: девяти и четырнадцати лет. Вечером, придя с работы домой, бездыханные тела ребят обнаружила их мать… Как объяснить этой матери, что ее дети умерли ради формального отчета перед Европой о смягчении судебных нравов? Ведь за Чечню нас же не выгнали из Совета Европы... Неужели Европа не смогла бы проглотить и отстрелы всех этих кулешовых и спесивцевых?

В 1995 году в Москве орудовал насильник Косарев по кличке Лифтер. Про него даже сняли передачу «Охота на двойника» в цикле «Криминальной России». Известен тем, что умудрился в лифтах изнасиловать до ста детей. Опят же, в страшно бездуховных, меркантильных Штатах ему грозило от 100500 лет заключения до электростула. У нас приговорили к 15 годам. Не знаю, как он дожил до досрочного освобождения — говорят, таких в тюрьме не жалуют, — но в 2011 году опять изнасиловал, покалечил трех девочек.

В 2001 году некий Павленко, будучи ментом, изнасиловал и убил (!) в Барнауле четырех девушек. Получил двадцать пять лет. Впоследствии вынесенный приговор был сокращен вдвое Верховным Судом РФ — внимание! — якобы по рекомендации Европейского Суда по правам человека... Цензурных слов уже не хватает... В общем, эта мразь отсидела вдвое меньше и в феврале 2014 года должна была выйти на свободу. Образцовый заключенный... Я думаю, скоро барнаульские газеты запестрят новыми образцовыми «подвигами» этого большого «гуманиста».